Последние короли Шанхая. Соперничающие еврейские династии, которые помогли создать современный Китай - Джонатан Кауфман
Они не были китайцами. На самом деле я знал, что они были евреями. Кадоры помогали финансировать программы в синагоге, в которую я ходил в Гонконге, пока жил там как репортер.
Тогда у меня не было возможности узнать больше о Кадори. Мои репортажи привели меня в Берлин, где я освещал падение Берлинской стены и крах коммунизма в России и Восточной Европе. Я не возвращался в Китай почти пятнадцать лет, даже когда он вновь возник и зашевелился.
В 2002 году я снова оказался в Шанхае, чтобы освещать подъем Китая как мировой экономической державы для The Wall Street Journal. Мой репортаж привел меня в район, удаленный от набережной и от суеты деловых кварталов. Китай начал понимать достоинства туризма и вновь открыл синагогу, построенную другой еврейской семьей, Сассунами, в 1920-х годах. Коммунистическое правительство превратило синагогу в музей.
Над входом были вырезаны ивритские буквы, но внутри здание было лишено всяких признаков того, чем оно когда-то было. На втором этаже находилась небольшая библиотека с пожилым служителем-китайцем. Мы сели за стол и разговорились о его воспоминаниях. Он вспомнил, что в 1949 году, до революции, в Шанхае жили еврейские семьи. Он работал на некоторых из них, зажигая печи, потому что, по его словам, по субботам они почему-то не могли этого делать. Как я понял, он был «шаббос гой» — нееврей, нанятый соблюдающими евреями для выполнения определенных работ, которые еврейский закон запрещает им делать в субботу.
Я спросил его, знакома ли ему фамилия Сассун. Как я узнал, это была богатая семья, которая построила и владела отелем «Мир» до того, как коммунисты захватили власть.
«Конечно», — сказал он. — «Отель „Катай“». Он использовал название, которое было дано отелю, когда он только открылся, в 1930-х годах, до того, как коммунисты переименовали его. «Все знали имя Сассун», — сказал он и выразительно кивнул.
В Шанхае была основана коммунистическая партия, и богатство, которым наслаждались Сассуны, резко контрастировало с нищетой, голодом и отчаянием, которые стали причиной победы коммунистов. «Вы ненавидели их, их богатство?» — спросил я. спросил я. Он кивнул. Это было неудивительно.
В памяти еще свежи были воспоминания о разговорах с пожилыми немцами, чехами и поляками, все еще отравленными антисемитизмом, и я осторожно спросил: «Вы ненавидели их, потому что они были евреями?»
Он сделал задумчивую паузу.
«Нет», — сказал он. «Мы ненавидели их, потому что они были британскими империалистами».
На улице, когда я уходил, я заметил двух пожилых китаянок, перебиравших фрукты на ближайшем рынке. Они выглядели достаточно старыми, чтобы, как и смотрительница, помнить Шанхай до того, как коммунисты захватили город в 1949 году.
Я подошел к ним и с помощью своего китайского помощника объяснил, что посещаю здание старой синагоги. До «Освобождения», как китайцы называют победу коммунистов в 1949 году, в этом районе могли жить евреи. Помнят ли они об этом?
«Вы вернулись за мебелью?» — спросила одна из женщин.
«Что вы имеете в виду?» спросил я, озадаченный.
Она взвалила на руки два мешка с продуктами и, отказавшись от моего предложения помочь донести их, грубо направила нас через дорогу и вверх по лестнице в единственную комнату, где она жила. Очевидно, когда-то она была частью большой квартиры. Теперь же первоначальная квартира была разделена на несколько комнат с перегородками из фанеры и ткани, чтобы разместить полдюжины семей. Двуспальная кровать красного дерева времен Второй мировой войны занимала один из углов комнаты, рядом с ней стоял комод.
«Еврейский народ жил здесь», — говорит она. «Потом они уехали.
Они оставили мебель». Я быстро посоветовался со своим китайским помощником. Имела ли она в виду, что евреев забрали, депортировали китайцы или японцы? Взяли в лагеря, заставили исчезнуть или убили?
Нет, нет, — объяснила женщина. «Они жили здесь во время войны.
После освобождения евреи остались на некоторое время, а потом уехали. В Израиль, в Палестину. Далеко-далеко». Она снова указала на кровать и сундук из красного дерева.
«Вы вернулись за мебелью?» В каком-то смысле, наверное, да.
* * *
На протяжении десятилетий коммунистические правители Китая замалчивали истории Сассунов и Кадори, двух соперничающих иностранных семей, которые приехали в Китай в XIX веке и стали династиями. Они нарисовали век, который сформировали эти семьи, — от окончания Первой опиумной войны в 1842 году, открывшей Китай для Запада, до прихода к власти коммунистов в 1949 году — широкой кистью пропаганды. Они стерли историю и, подобно политикам во всем мире, мобилизовали поддержку, ссылаясь на национальные мифы и истории. В классах начальной школы по всему Китаю висит плакат, на котором написано: ВУ ВАН ГУО ЧИ — НИКОГДА НЕ ЗАБЫВАТЬ О НАЦИОНАЛЬНОМ УНИЖЕНИИ.
Руководство хочет, чтобы школьники помнили, как иностранцы вроде Кадури и Сассунов жили в роскоши, эксплуатируя китайский рабочий класс и заключая китайских граждан в нищету, невежество и опиумную дымку. Только когда Мао и его преданная армия коммунистических партизан свергли этих алчных капиталистов, Китай снова встал на ноги. По мере роста могущества Китая и усиления его соперничества с Соединенными Штатами понимание историй, которые он рассказывает, приобретает важное значение. Они могут помочь нам понять, что заставляет Китай работать. Выяснение правды, стоящей за ними, также может подсказать иные способы взаимодействия с Китаем и Китая с миром.
В китайской коммунистической версии истории есть много правды. Но есть и другие истины. Шанхай был плавильным котлом Китая, тиглем, в котором сошлись все силы, формировавшие Китай, — капитализм, коммунизм, империализм, иностранцы и национализм. К 1895 году в Шанхае была современная трамвайная система и газовые заводы, не уступавшие лондонским. К 1930-м годам под руководством тайпана Виктора Сассуна здесь появились небоскребы и линия горизонта, которая соперничала с чикагской. Это был четвертый по величине город в мире. В то время как весь остальной мир погрузился в Великую депрессию, правительство Чан Кай-ши совместно с Сассунами стабилизировало валюту и создало экспортный бум. Шанхай стал китайским Нью-Йорком, столицей финансов, торговли и промышленности. Он также стал китайским Лос-Анджелесом, столицей популярной культуры. В 1920–1930-е годы шанхайские издательства выпустили более 10 000 брошюр, газет и журналов. Его киностудии выпускали сотни фильмов, многие из которых снимались в вестернизированном городе. Колледжи процветали. Процветала и политика. Международная концессия Шанхая управлялась как деловая республика. Совет из семи членов, состоящий из бизнесменов, включая представителей Сассунов, управлял городом независимо от китайских законов. Парадоксально, но это означало относительно либеральную
